← Назад

23.01.2012. История советской архитектуры. Очерки о Зеленограде.

Сегодня, проходя мимо барельефа в институте МГИЭТ, вспоминала, что мне рассказывали в свое время мои замечательные педагоги о строительстве Зеленограда и МГИЭТа в частности. Так как память, вещь ненадежная – решила навести нужные справки и восстановить забытую информацию. А кто может еще лучше рассказать о событиях, чем очевидец. Привожу далее отрывки из книги Феликса Новикова «Зодчие и зодчество» - одного из ведущих архитекторов города Зеленограда и проекта здания МГИЭТ.

Н. С. Хрущев — вскоре после запуска в космос знаменитого советского спутника — посетил соседнюю Финляндию и познакомился там с новеньким городом-спутником Хельсинки — Тапиолой. Понравилось. И распорядился он построить подобный спутник поблизости от Москвы. Конечно, Тапиола город-спальня, его обитатели, располагая личным транспортом, едут на работу в столицу. В Москве так не получится. Но кто же возразит? Придется в спутнике строить свои места приложения труда.

В 1959-м году тот город заложили, и вслед за первым жильем собрались было строить полиграфический комбинат. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не подвернулось другое, куда более важное предприятие, давшее новому начинанию стратегический смысл. Случилось так, что в ленинградском НИИ открылось но¬вое перспективное направление — микроэлектроника. Дело стоило мощной мозговой атаки, широких экспериментов, су¬лило послужить импульсом развития всей электронной отрас¬ли, заметно отставшей от запада. Однако, будь оно развернуто в северной Пальмире, неминуемо повлекло бы за собой рост населения на добрую сотню тысяч. Это понимало питерское руководство. И тогда вспомнили о Зеленограде. Он пришелся куда как кстати. В августе 62-го выходит партийное и государственное постановление, — разумеется, секретное, и со сжатыми сроками — и, вслед за тем, проектные и строительные силы Москвы приступают к новому делу

Надо было проектировать корпуса НИИ и экспериментальных предприятий. Однако поначалу этим занялся главный архитектор Зеленограда Игорь Рожин и его мастерская. Но как успеть охватить все — и жилье и новые задачи, да еще в такие сроки. А хотелось. И он делает варианты. Но у начальства своя логика. Ему отвечать. И архитекторам Новикову и Покровскому предлагают сделать предложение. Есть еще одна заинтересованная организация — Промстройпроект. Они-то специалисты этого дела. И отнюдь не желают оставаться в стороне. Значит, опять конкурс. И снова без премий. Только за право строить. Зодчему и того довольно. Группа Новикова и Покровского сделали свой вариант главного научного центра микроэлектроники вместе с технологами ведомственной электронной фирмы. В ту пору были модны одноэтажные промкорпуса с верхним освещением, и они сделали многоэтажные и светлые. Вместо глухих стен, предложенных конкурентами - стеклянные фасады. Разместив над каждым рабочим этажом технический, с фермами, несущими оба перекрытия, они освободили рабочие этажи от опор и обеспечили возможности для гибкой технологии. А если иметь в виду, что научный центр расположился в самом центре города и что криволинейные корпуса создавали мощную компози¬цию, сообразующуюся со столь ответственным местом, то, тем самым, можно объяснить успех проекта. Министр электронной промышленности Александр Иванович Шокин их проект решительно поддержал.

А когда проект был представлен новому главному архитектору столицы, Михаил Васильевич Посохин, взглянув на макет, высказал свое одобрение несколько необычным образом: «Это не так глупо, как оно может показаться с первого взгляда». Нельзя сказать, что у проекта не было противников. Промстройпроект, опираясь на покровительство Госстроя, стремился дезавуировать предложенное решение. Назначена была особая экспертиза. Но столь важный, можно сказать, стратегический объект упо-мянутым выше решением позволялось строить, не дожидаясь утверждения. И министерство начало стройку. И дело пошло. А когда эксперты приготовили отрицательное суждение, их пригласили на площадку, и то суждение заключилось согласием с проектом — «учитывая состояние строительства». Строился научный центр, и строился город. Министр хвалил эту работу и был недоволен городом, жилыми районами и всем прочим. И он настоял на том, чтобы все это дело тоже передали группе Покровского. И тогда Игорь Александрович стал главным архитектором Зеленограда и остается им поныне, спустя целых тридцать семь лет. Такого не случалось нигде в мире. Покровскому по полному праву место в книге Гиннеса. Кого-то возили туда ежедневно, кто-то получил квартиру — и, взявшись за жилые кварталы и главную площадь, сделал свои варианты. На макетах центра города встала высотная гостиница, здание местной власти и комплекс культурного центра, а за ними протяженный жилой дом, который достался проектной бригаде Новикова. Вообще-то все жилье в городе было типовым. И так бы оно и осталось, если бы не ощущалась острая нужда в 2-х комнатных квартирах. Их позарез не хватало. А раз так. мы предложили весь этот длинный дом сделать только из них. Причина веская, и потому индивидуальное решение было дозволено. Одно на весь город. Такие жесткие были поряд¬ки. И появился проект галерейного жилища, с квартирами, обращенными на юг, и со светлыми коридорами на север. И еще с башнями лифтов, отнесенными от корпуса, и потому дом, по сходству рисунка плана, получил название «Флейта». Он был утвержден без особых проволочек, после того как М. В. Посохин, взглянув на чертежи, изрек девиз Роберта Вентури — «А почему бы и нет?» Название дома прижилось, и теперь при выходе из автобуса зеленоградцы, обращаясь к стоящим впереди пассажирам, спрашивают: «Вы у Флейты сходите?» Протяженный дом, «подвешенный» на высоких ногах, со сложным плетением глухих и открытых ограждений лоджий и с широким ритмом всего лишь восьми спаренных двухэтажных квартир, служит фоном для стоящих перед ним общественных зданий.

Московский институт электронной техники — составляющая часть научного комплекса — расположился на живо¬писной площадке напротив городского центра, на противопо-ложном берегу водоема и супротив главных зданий НИИ. Но как только началась работа, архитектурная часть бригады Новикова вступила в творческий конфликт. Поступило два варианта проекта. В одном из них композиция составлялась из круглых объемов, расположенных концентрично и связан¬ных меж собой кольцевым переходом. В другом несколько одинаковых корпусов скрывали в себе совершенно разное содержание, никак не выраженное в архитектуре. Аргументы в пользу одного и другого не убеждали идейных противников. Но опыт коллективного творчества на Дворце свидетельствовал, что лучший выход из положения состоит в поиске третьего варианта. И он раз¬решил все противоречия. Каждое из пяти зданий, составляющих новую композицию, выражало во вне свое содержание, и сочетание разнообразных форм сложилось в некий романти¬ческий образ, свободно расположившийся в природном окружении. Новый вариант оказался настолько убедительным, что прошел все советы «без сучка и задоринки». Возникла лишь одна непростая проблема. Диагональный фасад был покрашен на парадном черте¬же густым цветом красного кирпича, и на этом фоне выделя¬лись крупные белые детали — портал главного входа, под¬нявшиеся над кровлей мощные балки перекрытия спортзала, входной навес корпуса конференц-зала. В столице и округе облицовочный кирпич не производился. Кирпич обнаружился в Латвии. Но только производился он в не очень большом числе. А по самым скромным подсчетам, на стены нужно миллион штук. Стены пришлось класть без облицовки. Каменщики потом облицуют фасад с лесов. Сначала Латвия дала согласие. Но с условием. Миллион за миллион. В республике дефицит кирпича. Потом Москва согласилась на компенсацию. А когда железная дорога отказалась вести кирпич из Прибалтики в Москву (по понятиям Министерства путей сообщения это называется «противопоток» — в плановом государстве четко определено, что откуда и куда возится), пришлось включать в дело высших чиновников архитектуры, электроники и железных дорог, и тогда все узлы развязались.

На этой стройке все шло нормальным ходом, и энергич¬ные представители заказчика-министерства способствовали успеху дела. Случалось, что и с излишним усердием. Из самых лучших побуждений, не спросив авторов, искренне полагая, что он делает приятный сюрприз, директор строительства распорядился лицевать входной портал вместо белого мрамора пестрым «газганом». Он ведь дороже и, как ему казалось, красивее. Это было ужасно! И вовсе не просто было, не обидев его, заставить снять уже присохший к стенам камень.

В МИЭТе были свои новинки, которые нужно было «про¬бивать» в Госплане и в промышленности, подчас занимаясь тем, что никак не входит в круг профессиональных обязанно¬стей зодчего. Но иначе тогда ничего не получалось. К примеру, хлопоты по поводу зенитного освещения. Оно и в научном центре и в МИЭТе играет весьма важную роль.

В первом случае был задуман зенитный свет над большим залом заседаний и малым — для ученого совета. И там и тут надо было обеспечить возможность дневного показа фильмов. А потому было предложено сконструировать зашторивание фонарей, обеспечивающее такую возможность. Шторы выдвигаются из скрытых пространств подвесных потолков и выносят на себе светильники. Как потом выяснилось, сия затея оказалась оригинальной и была запатентована как изобретение. А когда Александр Шокин впервые вошел в малый зал центра и увидел опущенную с потолка тубу, освещающую стол заседаний ученого совета, он воскликнул: — Это же инквизиция!

В МИЭТе зенитный свет проливается в зал библиотеки через множество выступающих над кровлей стеклянных пи¬рамид и отражается в большой опрокинутой пирамиде, парящей в центре высокого квадратного пространства. Верхний свет освещает поточные аудитории и гигантский рельеф главного вестибюля, исполненный в гипсе на внешних стенах вставленного в его пространство куба библиотеки. Солнеч¬ные лучи проявляют пластику скульптурной композиции, и штрихи теней от членений витража бросают на нее резкие ритмы. Автором рельефа стал Эрнст Неизвестный. Рельеф, площадью почти в 1 000 квадратных метров, был исполнен ко времени. На церемонии открытия Эрнст с гордостью демонстрировал свою работу — самую крупную, исполненную им в пространствах отечества до его отъезда за рубеж. Но тогда, еще не помышляя об этом, он сделал для библиотеки МИЭТа двенадцать портретов великих деятелей науки из дерева и латуни и, в том числе, портрет Владимира Ильича Ленина, несколько большего размера, нежели остальные одиннадцать и единственный в его творческой биографии.

В проекте МИЭТа был еще один важный элемент композиции, задуманный как знак, как символ объекта и требую¬щий работы художника, — часы главного портала. Здесь своя памятная история. Валерий Тюлин и Сергей Чехов, считавший себя последним прямым потомком писателя, выполнив эскиз часов, представили его художественному совету. Эскиз не прошел. В подвальной мастерской Тюлина решено было сделать наоборот? Где плоть металла — пусть будет воздух, а где воздух — там металл. Исполнено и представлено. И тогда председатель совета предлагает принять эскиз без обсуждения. И совет согласен. Только в том эскизе всю компо¬зицию, подвешенную к крестовине в круглом проеме пере¬мычки портала, завершает (нельзя же сказать — венчает снизу) колокол. И не какой-нибудь, а по замыслу верующих художников, непременно древний. Нашли колокол XVII века.

Готовится церемония открытия. Ученый совет МИЭТа обсуждает эскизы памятного значка. Есть варианты с изображением электрона. Но единогласно принимается эскиз авторов — на значке входной портал с часами. МИЭТ получил архитектурный символ. В канун семьдесят второго происходит церемония открытия

Наступил 72-й — год 50-летия СССР. Союз архитекторов приурочил к сему юбилею очередной смотр творчества зодчих страны. Огромная выставка в стенах московского Дома архи¬текторов представляет сотни построек. Экспертиза заканчивает работу. И тут, в последний момент, я принес несколько фотографий. Снаряжается выезд специальной комиссии. Выставка пополняется экспозицией МИЭТа, и жюри единогласно присуждает МИЭТу первую премию.

«Зодчие и зодчество», Феликс Новиков, УРСС, г. Москва 2003 год

Рейтинг@Mail.ru